Двадцать шестого апреля 1988 года, ровно через два года после трагедии, жизнь академика Валерия Легасова оборвалась в его московской квартире. Ученый, чье имя навсегда останется связанным с событиями на Чернобыльской АЭС, оставил после себя шесть тщательно спрятанных аудиокассет. На этих пленках были запечатлены его личные воспоминания, полные тягостных откровений и анализа произошедшего, ставшие его последним словом миру. Эта тихая, приватная драма в стенах обычной квартиры стала горьким эпилогом к публичной трагедии, развернувшейся двумя годами ранее, замкнув круг личной ответственности и невыносимой ноши знаний, которые он вынужден был нести в одиночестве.
Ровно за два года до этого рокового для Легасова дня, в ночь на 26 апреля 1986 года, на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции проводились плановые испытания турбогенератора. В час двадцать три минуты сорок пять секунд серия мощных тепловых взрывов полностью разрушила активную зону реактора, выбросив в атмосферу колоссальное количество радиоактивных веществ. Первыми на место катастрофы, еще не осознавая ее истинных масштабов, прибыли расчеты пожарных частей. Эти люди, не имевшие adequate средств защиты от смертоносного излучения, вступили в схватку с огнем, бушующим на крыше машинного зала и в разрушенном реакторном блоке, ценой собственного здоровья и жизней локализуя очаги возгорания. Параллельно руководство станции, пытаясь минимизировать последствия как для своей репутации, так и для престижа советской атомной программы, направило в Москву успокаивающие доклады, утверждая, что ситуация стабилизирована, а радиационный фон близок к норме. Однако сомнения в официальных данных оказались столь серьезны, что политбюро ЦК КПСС было вынуждено направить на место специальную правительственную комиссию во главе с заместителем председателя Совета Министров Борисом Щербиной. В ее состав, по настоянию самого ученого, вошел и академик Легасов, один из ведущих советских специалистов в области физической химии и атомной энергетики, чья задача заключалась в том, чтобы дать объективную научную оценку катастрофе и наметить пути по ликвидации ее беспрецедентных по масштабу последствий. Именно с этого момента начался его личный путь к пониманию всей глубины произошедшего, путь, полный борьбы с системной ложью, техническими сложностями и осознанием неизбежных жертв, который в конечном итоге и привел его к тому одинокому решению в московской квартире двумя годами позже.